Обратимся теперь к следующему исходному тексту - роману Т. Мэлори «Смерть Артура» («Le Morte Darthur») в изводе Кэкстона, точнее, его несколько модернизированному варианту [1] (точнее, отрывку из него). Модернизация коснулась прежде всего орфографии; что же касается лексики, выбора слов, стиля и т.д., этот текст достаточно точно повторяет среднеанглийский оригинал. Мне кажется, что обращение к более современной версии этого текста в нашем случае вполне оправданно. Во-первых, это избавит нас от необходимости затрагивать интересные, но совершенно не имеющие отношения к нашей теме историко-лингвистические проблемы, которые непременно возникли бы, пользуйся мы оригиналом (нужно помнить, что «Смерть Артура» была написана в XV веке, с вытекающими отсюда чисто историческими особенностями языка). Во-вторых, именно по этой причине модернизированный текст гораздо проще для понимания. К тому же, далее мы будем рассматривать стилизацию под этот текст, а то, что авторы-стилизаторы читали именно такой, «осовремененный» вариант, а не ранненовоанглйиский оригинал, кажется почти бесспорным.

Мне кажется оправданным сначала перечислить некоторые черты стиля, свойственные Мэлори, в том виде, в которым они были выделены исследователями его творчества, к примеру - И. М. Бернштейн. В своей статье «О некоторых особенностях повествовательного стиля Мэлори» [2] она пишет, что уникальный стиль книги возникает из сочетания элементов фольклорного, т.н. доавторского повествования, и авторских находок самого Мэлори, которые на этом фоне выглядят еще более ярко и оригинально. Среди фольклорных элементов повествования И. М. Бернштейн упоминает:

1. Употребление постоянных эпитетов: fair knight, fair dameselle, fair castle, fair rivers and fair meadows; good knight; sore wounds, they loved each other passynge sore; noble knight и т.д.;
2. Постоянные сравнения: they hit... as it had been thunder; they rushed together like two boars; the moon shone as the bright day и т.д.;
3. Часто встречающиеся т.н. «магические» числа, например, три, семь, двенадцать. Отличительной чертой Мэлори является то, что он на этом фоне со свойственным ему пристрастием к точности употребляет и другие - 48, 22 и т.д.;
4. Стереотипные описания поединков: ...met together like thunder; wounded passing sore; unlaced his helmet and struck off his head и т.д. Здесь нужно иметь в виду, что во времена Мэлори и сам ритуал поединка был довольно строг;
5. Анафора: подряд несколько абзацев начинается одинаково: Then it befell that..., And thus..., Then..., As for me... и т.д.
6. Парные конструкции, напр.: answered and said; her lord and husband; was glad and blieth; gone and fled. Также встречаются антонимические пары: high and low, learned and lewd, а также аллитерирующие повторы: to wail and to weep; courage and courtesy; kings and knights и т.д.;
7. Аллитерация вне парных фигур: sharp showers, fair fellow, wonderly wroth, wicked works; mild mother Mary, the dreadful day of doom и т.д.;
8. Неизменное употребление said в диалогах. Мэлори почти не использует другие глаголы этого семантического поля. Прямая речь часто бывает не выдержана в одном и том же предложении.

Еще одной важной чертой текста является, конечно, его архаичность с точки зрения лексики и грамматики. Конечно, причина этого кроется в историческом состоянии языка на тот момент. Для первых Мэлори читателей это был текст на современном им языке (не исключается, что автор немного архаизировал текст, чтобы он больше соответствовал старинным временам, о которых он рассказывает, но и в этом случае архаичность была бы для современников Мэлори гораздо менее заметной). Но мы исследуем «Смерть Артура» как отправную точку для стилизации, написанной в XIX в., и поэтому нам необходимо помнить о том, какое впечатление получает от текста Мэлори наш современник. Поэтому грамматика, лексика и синтаксис Мэлори, бывшие для первых читателе его эпоса нормальными и современными, для нас приобретают особую значимость, т.к. становятся, наряду с уже перечисленными художественными особенностями стиля этой книги, важными отличительными чертами произведения. Среди них в особенности выделяются архаичные местоимения (такие, как ye, thou, thine) и глагольные формы: презенс с окончаниями -est, -eth и устаревшие формы прошедшего времени (напр., bade, spake), а также архаичные лексика и синтаксис. Не стоит забывать, однако, что эти необычные, маркированные (для нас) элементы текста на самом деле они таковыми не являются, поскольку в художественной системе эпоса Мэлори у них нет ни малейшей эстетической нагрузки. Их можно назвать «исторически маркированными», поскольку они приобретают художественную значимость только при взгляде из другой исторической эпохи.

Теперь рассмотрим конкретный отрывок из текста. Это самое начало книги, первая глава первой книги «Повести о короле Артуре» («The First Book of King Arthur»):

It befell in the days of Uther Pendragon, when he was king of all England, that there was a mighty duke in Cornwall that held war against him long time. And the duke was named the duke of Tintagil. And so by means king Uther sent for this duke, charging him to bring his wife with him, for she was called a fair lady, and a passing wise, and her name was called Igraine. So when the duke and his wife were come unto the king, by the means of great lords they were accorded both; the king liked and loved this lady well, and he made them great cheer our of measure, and desired to have had her love. But she was a passing good woman, and would not assent unto the king. And then she told the duke her husband, and said, I suppose that we were sent for that I should be dishonoured, wherefore, husband, I counsel you that we depart from hence suddenly, that we may ride all night to our own castle. And in the like wise as she said so they departed, that neither the king nor none of his council were ware of their departing. All so soon as king Uther knew of their departing so suddenly, he was wonderly wroth. <...> Then they advised the king to send for the duke and his wife by a great charge; and if he will not come at your summons, then may ye do your best; then have ye cause to make mighty war upon him. So that was done, and the messengers had their answers, and that was this, shortly, that neither he nor his wife would not come at him. Then was the king wonderly wroth... [3]

Нужно сразу сказать, что для читателя, непривычного к среднеанглийским текстам, этот отрывок может показаться нарочитым и вычурным. Однако необходимо помнить, что во времена Мэлори это был принятый литературный стиль, а некоторые особенности текста, как уже было отмечено ранее, напрямую объясняются историческим состоянием лексического и грамматического строя языка на тот момент времени. Для современного читателя в этом тексте необычны и устаревшая лексика (it befell, depart from hence, wroth) и грамматические формы (ye, hath), и двойное отрицание (neither he nor his wife would not come at him), и неразвитая система перфектных времен, и неразвитый синтаксис и т.п. Все это вкупе приводит к непонятности, которую легко спутать с нарочитым украшательством. Но необходимо помнить, что наша перспектива восприятия отличается от перспективы восприятия современников Мэлори; и, хотя для современного глаза этот отрывок кажется очень сложным с точки зрения стиля, на самом деле количество маркированных элементов в нем минимально. Для исследования стилизации, основывающейся на стиле Мэлори, нам нужно помнить об этих «исторически маркированных» элементах. В исследовании же перевода этого текста, которое будет проведено далее, архаичные его черты не имеют почти никакого значения.

Для этой цели скорее представляется логичным выделить те фольклорные черты, о которых И. М. Бернштейн пишет как об основе этого стиля. С этой точки зрения, в отрывке можно наблюдать многие из тех черт, о которых говорилось ранее, например, устойчивые эпитеты (fair lady), повторы (liked and loved this lady well), аллитерация (wonderly wroth, liked and loved), нарушенная прямая речь (they advised the king to send for the duke... and if he will not come at your summons, then may ye do your best). Однако кроме этих элементов и уже упомянутых мной исторически обусловленных особенностей языка, стилистический анализ почти ничего не выявляет.

Чтобы рассматривать этот текст на другом уровне, с точки зрения лингвопоэтики, необходимо определить, какие элементы текста наиболее тесно связаны с его общей эстетической задачей и несут основной смысловой «заряд». В случае Мэлори, как представляется, основной задачей, или намерением, книги была не детальная проработка характеров и не обсуждение какой-либо философской идеи, которая предлагалась бы читателю в качестве основного содержания. Основная задача Мэлори состояла в том, чтобы собрать и упорядочить сказания о короле Артуре и его рыцарях, и представить их в таком виде, чтобы их было приятно и легко читать и/или слушать. Таким образом, основная задача текста, как кажется, чисто прагматическая - создать гладкое, красивое повествование. Если это правильно, то становится ясно, что основные лингвопоэтически нагруженные элементы - это те, которые служат этой задаче. С этой точки зрения, довольно трудно выделить какой-то основной прием, который нес бы основную лингвопоэтическую нагрузку, ведь созданию ровного, ритмичного повествования служат как «доавторские», фольклорные черты, о которых говорилось ранее, так и находки самого Мэлори (среди них И. М. Бернштейн называет энергичные диалоги, усложненные поэтические речи героев, редкие неожиданные образы). Если первые создают общую гладкую и прозрачную канву повествования, то вторые делают ее завлекательной и интересной.

Стоит также еще раз отметить, что для современного читателя приобретают значимость и те элементы текста, которые для самого Мэлори были совершенно нейтральными. Его грамматика, лексика и синтаксис, которые мы условно назвали «исторически маркированными», архаичны для современного читателя и потому приобретают особое значение при восприятии этого текста, хотя на самом деле не несут никакой эстетической нагрузки в оригинале.

2. Стилизованный текст: «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» Марк Твена

В качестве примера стилизованного текста мы возьмем написанный в 1884 году роман Марк Твена «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» («A Connecticut Yankee In King Arthur's Court») [4]. По сути своей этот роман является политической сатирой, в которой автор высмеивает ненавистные ему монархию и аристократию. Несомненно, это вторичный текст, насыщенный иронией [5]; но нужно иметь в виду, что объектом насмешки служит скорее не само исходное произведение (в данном случае, конечно, «Смерть Артура» Томаса Мэлори), а те нравы, которые оно описывает и, шире, - те, что вообще связаны в нашем сознании со средневековьем, феодализмом и т.д. При этом вполне понятно, что произведение Марк Твена следует рассматривать в перспективе современности: объект его сатиры, конечно же, это не столько сами по себе средневековые обычаи, сколько то, как они существуют, пусть и преобразившись, в современном автору обществе - причем не американском, которое для него и его героя выступает в романе как предмет для подражания, а в европейском, где, как кажется Твену, все эти «предрассудки» сохранились и по сей день [6]. Роман широко известен русскому читателю, потому лишь напомню его основную коллизию: некий американец из Коннектикута по имени Хэнк Морган необъяснимым образом попадает в Англию шестого века нашей эры, где правит король Артур. Конечно, эта страна не может не вызывать у него удивления, так как она совершенно непохожа на все, к чему он привык. Эта «непохожесть» реализуется и на стилевом уровне, о чем будет сказано далее.

Сначала необходимо сказать несколько слов о композиции романа. Здесь мы имеем дело с так называемой «рамочной конструкцией», т.е. рассказом в рассказе. Основная часть повествования - это манускрипт, который рассказчик «обрамляющего» текста (как бы сам Марк Твен; назовем его Повествователь 1) получает от таинственного незнакомца, с которым знакомится во время экскурсии по средневековому замку, и который является главным героем книги, от чьего имени и ведется основное повествование. Нас интересует главным образом это «внутреннее» повествование, и его мы и будем рассматривать, т.е. ту часть книги, которая называется The Stranger's History и The Tale Of The Lost Land. В обрамляющей же части мы рассмотрим только реплики незнакомца.

Эти реплики сразу выступают контрастом с окружающим текстом. Незнакомец частично изъясняется на современном, а частично - на старинном языке:

There was half a moment of silence, immediately interrupted by the droning voice of the salaried cicerone:
"Ancient hauberk, date of the sixth century, time of King Arthur and the Round Table; said to have belonged to the knight Sir Sagramor le Desirous; observe the round hole through the chain-mail in the left breast; can't be accounted for; supposed to have been done with a bullet since invention of firearms -- perhaps maliciously by Cromwell's soldiers."
My acquaintance smiled -- not a modern smile, but one that must have gone out of general use many, many centuries ago -- and muttered apparently to himself:
"Wit ye well, I SAW IT DONE." Then, after a pause, added: "I did it myself."

И далее:

"I find I can't go on; but come with me, I've got it all written out, and you can read it if you like."
In his chamber, he said: "First, I kept a journal; then by and by, after years, I took the journal and turned it into a book. How long ago that was!"
He handed me his manuscript, and pointed out the place where I should begin:
"Begin here -- I've already told you what goes before." He was steeped in drowsiness by this time. As I went out at his door I heard him murmur sleepily: "Give you good den, fair sir."[7]

Мы находим две фразы, написанные этим «старинным» стилем: Wit ye well и Give you good den, fair sir. В них мы видим устаревшие лексику и грамматические конструкции, а также обращение «fair», которое И.М. Бернштейн выделяет среди примет стиля Мэлори. Мы видим, что герой - Хэнк Морган - использует эти конструкции легко, так, как будто они привычны для него. Создается впечатление, что он всегда так изъясняется, а не пытается произвести эффект на собеседника.

Потом, однако, окажется, что раньше такой язык звучал для уха Хэнка Моргана так же странно, как его собственные реплики - для уха Повествователя 1. Дальше, собственно, и начинается сам основной рассказ.

Нужно сразу отметить, что в тексте соседствуют несколько стилистических пластов. Прежде всего, явно различаются авторский текст/реплики Хэнка Моргана и реплики окружающих его людей:

The moment I got a chance I slipped aside privately and touched an ancient common looking man on the shoulder and said, in an insinuating, confidential way:
"Friend, do me a kindness. Do you belong to the asylum, or are you just on a visit or something like that?"
He looked me over stupidly, and said:
"Marry, fair sir, me seemeth --"
"That will do," I said; "I reckon you are a patient."
I moved away, cogitating, and at the same time keeping an eye out for any chance passenger in his right mind that might come along and give me some light. I judged I had found one, presently; so I drew him aside and said in his ear:
"If I could see the head keeper a minute - only just a minute -"
"Prithee do not let me."
"Let you WHAT?"
"HINDER me, then, if the word please thee better’’...[8]

При этом и в языке самого Хэнка можно выделить по крайней мере четыре отличающихся друг от друга пласта: нейтральный, разговорно-грубоватый, возвышенно-лиричный и обличительно-полемический, например:

нейтральный: When I came to again, I was sitting under an oak tree, on the grass, with a whole beautiful and broad country landscape all to myself -- nearly. Not entirely; for there was a fellow on a horse, looking down at me -- a fellow fresh out of a picture-book. He was in old-time iron armor from head to heel, with a helmet on his head the shape of a nail-keg with slits in it; and he had a shield, and a sword, and a prodigious spear; and his horse had armor on, too, and a steel horn projecting from his forehead, and gorgeous red and green silk trappings that hung down all around him like a bedquilt, nearly to the ground.

разговорно-грубоватый: "Don't forget the cowboys, Sandy."
"Cowboys?"
"Yes; the knights, you know: You were going to tell me about them. A while back, you remember. Figuratively speaking, game's called."
"Game --"
"Yes, yes, yes! Go to the bat. I mean, get to work on your statistics, and don't burn so much kindling getting your fire started. Tell me about the knights."

возвышенный: It was a soft, reposeful summer landscape, as lovely as a dream, and as lonesome as Sunday. <...> Presently a fair slip of a girl, about ten years old, with a cataract of golden hair streaming down over her shoulders, came along. Around her head she wore a hoop of flame-red poppies...
Within the twelvemonth I became her worshiper; and ours was the dearest and perfectest comradeship that ever was. People talk about beautiful friendships between two persons of the same sex. What is the best of that sort, as compared with the friendship of man and wife, where the best impulses and highest ideals of both are the same? There is no place for comparison between the two friendships; the one is earthly, the other divine.

обличительный: Well, it was a curious country, and full of interest. And the people! They were the quaintest and simplest and trustingest race; why, they were nothing but rabbits. It was pitiful for a person born in a wholesome free atmosphere to listen to their humble and hearty outpourings of loyalty toward their king and Church and nobility; as if they had any more occasion to love and honor king and Church and noble than a slave has to love and honor the lash, or a dog has to love and honor the stranger that kicks him! Why, dear me, ANY kind of royalty, howsoever modified, ANY kind of aristocracy, howsoever pruned, is rightly an insult; but if you are born and brought up under that sort of arrangement you probably never find it out for yourself, and don't believe it when somebody else tells you. It is enough to make a body ashamed of his race to think of the sort of froth that has always occupied its thrones without shadow of right or reason, and the seventh-rate people that have always figured as its aristocracies -- a company of monarchs and nobles who, as a rule, would have achieved only poverty and obscurity if left, like their betters, to their own exertions.[9]

Однако, мы не будем углубляться в анализ различий между этими «подстилями» речи Хэнка Моргана, поскольку все они интересуют нас лишь в той степени, в которой они противопоставлены старинному, «артуровскому» языку рыцарей и придворных. Стоит сразу отметить, что для Марк Твена различие это важно не с исторической точки зрения, а с точки зрения характера персонажа. Хэнк Морган привносит в артуровский мир элементы современной ему американской цивилизации: телефон, велосипед, газету. Он создает не только новые технологии, но и новых людей, а потому его верный друг Кларенс, который сначала говорил как и все остальные придворные (глава III: «"Marry, we shall have it again," sighed the boy; "that same old weary tale that he hath told a thousand times in the same words, and that he WILL tell till he dieth, every time he hath gotten his barrel full and feeleth his exaggeration-mill a-working. Would God I had died or I saw this day!"» [10]), постепенно переходит на современный язык (в главе Х Морган говорит о нем: «Already he had doubled himself in one way; he talked sixth century and wrote nineteenth» [11]), и становится новым, просвещенным человеком, к тому же - журналистом (глава XLII: «Our navy had suddenly and mysteriously disappeared! Also, as suddenly and as mysteriously, the railway and telegraph and telephone service ceased, the men all deserted, poles were cut down, the Church laid a ban upon the electric light! I had to be up and doing -- and straight off.» [12]). Газета, которую основал Хэнк, пишет залихватским языком провинциального американского листка (с некоторыми опечатками):

HIGH TIMES IN THE VALLEY OF HOLINESS!
----
THE WATER-WORKS CORKED!
----
BRER MERLIN WORKS HIS ARTS, BUT GETS LEFT?
----
But the Boss scores on his first Innings!
----
The Miraculous Well Uncorked amid awful outbursts of
INFERNAL FIRE AND SMOKE ATHUNDER!
----
THE BUZZARD-ROOST ASTONISHED!
----
UNPARALLELED REJOIBINGS![13]

Интересно в этой связи вспомнить, что сам Хэнк, вернувшись в родной девятнадцатый век, порой говорит языком шестого века (см. выше).

Итак, каким же образом Марк Твен создает этот старинный стиль? Он идет двумя путями. Во-первых, в тексте несколько раз встречаются прямые (и довольно пространные) цитаты из «Смерти Артура». Они предстают перед нами то как отчеты историков-современников о происходящих событиях, то как рассказы персонажей, например:

This was the old man's tale. He said:
"Right so the king and Merlin departed, and went until an hermit that was a good man and a great leach. So the hermit searched all his wounds and gave him good salves; so the king was there three days, and then were his wounds well amended that he might ride and go, and so departed. And as they rode, Arthur said, I have no sword. No force, said Merlin, hereby is a sword that shall be yours and I may. So they rode till they came to a lake, the which was a fair water and broad, and in the midst of the lake Arthur was ware of an arm clothed in white samite, that held a fair sword in that hand. Lo, said Merlin, yonder is that sword that I spake of. With that they saw a damsel going upon the lake. What damsel is that? said Arthur. That is the Lady of the lake, said Merlin; and within that lake is a rock, and therein is as fair a place as any on earth, and richly beseen, and this damsel will come to you anon, and then speak ye fair to her that she will give you that sword... и т.д. [14] (глава III)

Эта история, которую рассказывает Мерлин на пиру, на самом деле ни что иное, как длинная цитата из двадцать третьей главы первой книги «Смерти Артура» [15]. Таким образом, результаты стилистического анализа полностью совпадут с выводами, сделанными нами ранее в отношении оригинального текста. Совершенно очевидно, что при дословном цитировании все характерные черты стиля Мэлори будут в точности повторены.

Во-вторых, присутствует и стилизация как таковая (стоит отметить, что стилизованы только реплики персонажей, чаще всего в прямой, иногда и в косвенной речи, а все без исключения повествование от лица Хэнка Моргана ведется только современным языком). В той же третьей главе и далее, в шестой, находим такие примеры:

Кларенс: "Merlin, the mighty liar and magician, perdition singe him for the weariness he worketh with his one tale! But that men fear him for that he hath the storms and the lightnings and all the devils that be in hell at his beck and call, they would have dug his entrails out these many years ago to get at that tale and squelch it. He telleth it always in the third person, making believe he is too modest to glorify himself -- maledictions light upon him, misfortune be his dole! Good friend, prithee call me for evensong."

Король Артур: "Away with his bonds, and set him free! and do him homage, high and low, rich and poor, for he is become the king's right hand, is clothed with power and authority, and his seat is upon the highest step of the throne! Now sweep away this creeping night, and bring the light and cheer again, that all the world may bless thee.
But I said:
"<...> If I might ask that my clothes be brought again --"
"They are not meet," the king broke in. "Fetch raiment of another sort; clothe him like a prince!" [16]

Мы видим, что автор добивается этого эффекта, используя устаревшую или книжную лексику (not meet, raiment, maledictions, prithee, for вместо because; также в тексте часто встречаются местоимения ye, thou, thee, thy), грамматические формы (he is become; worketh - стоит отметить, что это единственная форма, которую использует Твен: мы не встретим в тексте окончаний -est; также встречаются побудительные, вопросительные и отрицательные формы глагола без вспомогательных частиц: forget it not, а наряду с ними - аналитические формы Past Indefinite: it did engender [terror]), стилистически маркированные синтаксические обороты (away with his bonds; but that men fear him).

В сущности, эту архаизацию нельзя в полной мере назвать попыткой добиться сходства именно со стилем Мэлори. Изо всех перечисленных в предыдущем разделе черт его авторского стиля мы встречаем в этих отрывках разве что парные конструкции (high and low, rich and poor), да регулярно встречающееся в тексте обращение «fair sir». Стоит еще раз оговорить, что речь идет именно о характеристиках авторского стиля Мэлори, который, как мы видели, базируется на фольклорных элементах, а не об исторически обусловленных языковых особенностях «Смерти Артура». Однако, для Твена совершенно не обязательно воспроизводить эти индивидуальные стилевые особенности, чтобы у его читателя возникла ассоциация с Мэлори: простой архаизации языка вполне хватает для этой цели, потому что именно старинный слог связан в сознании читателя с рыцарским романом (тем более эта ассоциация подкрепляется прямым цитированием исходного текста).

Таким образом, возникает ситуация, когда периферийные (лингвостилистически и лингвопоэтически нейтральные) характеристики оригинала приобретают стилевую и лингвопоэтическую значимость во вторичном тексте. Как уже было сказано, Марк Твен использует архаичный язык не просто для того, чтобы погрузить читателя в атмосферу Англии шестого века; для него это способ характеристики персонажа, т.е., этот прием перемещается в «эстетический центр» произведения, реализуя на языковом уровне важнейший понятийный контраст. Патриархальный, отсталый (с точки зрения Хэнка) мир артуровской Англии изъясняется старинным слогом; молодой, энергичный, прагматичный, прогрессивный мир янки говорит языком девятнадцатого века.

Интересно в этой связи отметить, что и сам Марк Твен, и его герой не имеют ничего против старинного стиля. Известно, что писатель с удовольствием читал «Смерть Артура» [17], и в уста своего «лирического героя», названного нами Повествователь 1, он вкладывает такие слова: From time to time I dipped into old Sir Thomas Malory's enchanting book, and fed at its rich feast of prodigies and adventures, breathed in the fragrance of its obsolete names, and dreamed again.[18]

Да и самому Хэнку Моргану при первом знакомстве понравился этот стиль: послушав историю Мерлина в третьей главе, он говорит: «It seemed to me that this quaint lie was most simply and beautifully told», и объясняет ее непопулярность среди придворных короля Артура лишь тем, что они слышали ее уже тысячу раз. Однако далее, когда и ему приедаются эти и подобные истории, он излагает свои взгляды на такой стиль в разговоре с девушкой, которая рассказывала ему длинную повесть о похождениях неких рыцарей (опять-таки целиком «списанную» у Мэлори) [19]: "The truth is, Alisande, these archaics are a little TOO simple; the vocabulary is too limited, and so, by consequence, descriptions suffer in the matter of variety; they run too much to level Saharas of fact, and not enough to picturesque detail; this throws about them a certain air of the monotonous; in fact the fights are all alike: a couple of people come together with great random -- random is a good word, and so is exegesis, for that matter, and so is holocaust, and defalcation, and usufruct and a hundred others, but land! a body ought to discriminate -- they come together with great random, and a spear is brast, and one party brake his shield and the other one goes down, horse and man, over his horse-tail and brake his neck, and then the next candidate comes randoming in, and brast HIS spear, and the other man brast his shield, and down HE goes, horse and man, over his horse-tail, and brake HIS neck, and then there's another elected, and another and another and still another, till the material is all used up; and when you come to figure up results, you can't tell one fight from another, nor who whipped; and as a PICTURE, of living, raging, roaring battle, sho! why, it's pale and noiseless -- just ghosts scuffling in a fog. Dear me, what would this barren vocabulary get out of the mightiest spectacle? -- the burning of Rome in Nero's time, for instance? Why, it would merely say, 'Town burned down; no insurance; boy brast a window, fireman brake his neck!' Why, THAT ain't a picture!"

Как видим, Хэнк не одобряет именно те моменты в рассказе своей собеседницы (читай: Мэлори): стандартные описания поединков, постоянные эпитеты и сравнения и т.д. - которые исследователи выделяют как фольклорные, доавторские элементы в стиле «Смерти Артура» (см. выше).

* * * *

Таким образом, подводя итог, можно сказать, что, создавая свою сатирическую пародию на рыцарские нравы, Марк Твен опирался на контраст между современным (=прогрессивным, правильным) и средневековым (=отжившим свой век, отсталым), и контраст этот самым непосредственным образом выражен в языковом плане. Для создания исторического колорита и ассоциации с самым известным рыцарским романом - «Смертью Артура» - Марк Твен идет двумя путями:

· пользуется прямыми цитатами из первичного текста, оформленными во вторичном тексте как реплики персонажей, их рассказы и т.д.;
· стилизует свой текст путем внесения в него элементов архаичных лексики, грамматики и синтаксиса, а также отдельных элементов стиля Мэлори (например, обращение fair sir).
Во втором случае происходит смещение элементов, стилистически нейтральных в исходном тексте (архаичная лексика и т.д.) в центр лингвопоэтической организации произведения.

3. Перевод исходного текста

Если мы теперь обратимся к переводу романа Томаса Мэлори, выполненному в 1974 году под редакцией В. М. Жирмунского и Б. И. Пуришева и вышедшему в серии «Литературные памятники» [20], то обнаружим, что перевод был задуман не просто как пересказ текста средствами другого языка, а как научный проект. Его целью было ознакомить русского читателя с этим малоизвестным для него произведением (до этого «Смерть Артура» никогда не переводилась на русский язык) по возможности полно, поэтому в книгу был включен обширный культурно-лингвистический комментарий, три статьи литературоведческого и лингвистического характера и Указатель имен. Как явствует из комментария, при переводе использовался непосредственно среднеанглийский материал, привлекались и другие произведения того же ряда. Что касается стиля, то И. М. Бернштейн в уже цитировавшейся статье пишет. что задачей переводчика было «воссоздать, насколько возможно, этот редкостный, своеобразный стиль в первом приближении по-русски, разумеется, не в частностях, а в общем звучании» [21].

Естественно, что не все приемы поддаются адекватному переводу в одинаковой степени. Например, неоднократно обсуждавшаяся в различной связи проблема аллитерации: в восприятии русского человека аллитерация менее заметна и важна, чем, например, для английской или скандинавской традиции, где на этом приеме построен целый пласт поэзии. Понятно также, что вообще приемы, основанные на фонетике, по очевидным причинам больше всего страдают при переводе, а, например, «магические» числа могут быть перенесены в другой язык безо всяких потерь. Имея в виду все это, посмотрим теперь на тот же отрывок из первой книги «Повести о короле Артуре» в его русском варианте:

Случилось так во времена Утера Пендрагона, когда он был королем и властвовал над всей Английской землей, что жил тогда в Корнуэлле могучий герцог, который вел с ним долгую войну, а звался тот герцог герцогом Тинтагильским. Раз послал король Утер за этим герцогом и повелел ему явиться и привезти с собой жену, ибо о ней говорили, что она прекрасна собой и замечательно умна, звали же ее Игрейна.
И когда герцог со своей женой предстали перед королем, то стараниями баронов примирились они друг с другом. Королю очень приглянулась и полюбилась та женщина, и он приветствовал их и принял у себя с чрезвычайным радушием и пожелал возлечь с нею, но она была женщина весьма добродетельная и не уступила королю. И тогда сказала она герцогу, своему мужу:
- Видно, пригласили нас сюда, чтобы меня обесчестить. А потому, супруг мой, давайте сей же час уедем отсюда, тогда мы за ночь успеем доскакать до нашего замка.
Как она сказала, так они и сделали, и отбыли тайно, и ни сам король, и никто из его приближенных не подозревал об их отъезде. Но как только король Утер узнал об их столь внезапном отъезде, разгневался он ужасно... <...> И они посоветовали королю послать за герцогом и его женою и велеть ему вернуться ради неотложного дела.
- Если же не возвратится он по вашему зову, тогда вы вольны поступать, как вам вздумается, у вас будет повод пойти на него сокрушительной войной.
Так и было сделано, и посланцы воротились с ответом, а ответ его был, вкоротке, тот, что ни сам он, ни жена его к нему не приедут. Сильно разгневался король... [22]

Первое отличие, которое сразу бросается в глаза, это присутствие в этом тексте разбивки на абзацы. Это может объясняться как соображениями чисто прагматического характера (удобство чтения), так и особенностями того варианта оригинала, который использовался при переводе (известно, что существует несколько изводов «Смерти Артура», даже и в варианте с кэкстоновской рубрикацией). К сожалению, в этом случае мы не можем однозначно ответить на этот вопрос, но, поскольку наличие большего количества красных строк не нарушает стилистического единства текста, мы можем им пренебречь при нашем анализе.

Итак, как мы видим, общее впечатление, которое создает этот текст, вполне соответствует впечатлению, создаваемому оригиналом. Используются схожие стилистические приемы, например повтор (приглянулась и полюбилась); невыдержанная косвенная речь (И они посоветовали королю послать за герцогом и его женою и велеть ему вернуться ради неотложного дела. - Если же не возвратится он по вашему зову, тогда вы вольны поступать, как вам вздумается). Общий характер текста также выдержан, поскольку сочетание просторечных слов (напр., видно, разгневался ужасно, воротились, вкоротке) и элементов литературного стиля, вкупе с некоторой «необработанностью» текста (повторы местоимений и одинаковых слов и т.д.) создает впечатление старинного текста и вполне адекватно передает впечатление, которое он, должно быть и производил на слушателей, поскольку был написан понятным им, простым языком, но повествовал о делах древних дней. Общая же обстоятельность и напевность текста адекватно передает ритмичную и гладкую природу оригинала.

Как мы видим, путем воссоздания на русском языке текста с похожими свойствами, переводчики добились вполне достойного результата. При этом можно заметить, что (по крайней мере, в этом конкретном отрывке) почти ни один из стилистических приемов оригинала не был перенесен в перевод непосредственно. Можно заключить, что в этом случае лингвопоэтическая нагрузка перемещается с одних элементов на другие; но, как мы уже выяснили, в тексте Мэлори этим свойством обладают по крайней мере две обширных группы элементов, и похоже, что в переводе одни из них просто будут встречаться чаще, чем другие, при этом их лингвопоэтический заряд не изменится.

* * *

Таким образом, мы можем говорить о том, что русский перевод текста адекватно передает его особенности на всех уровнях. Переводчики добились этого путем использования схожих приемов и воссоздания общего характера оригинала; при этом, поскольку часть элементов не поддается вполне адекватному перенесению в другой язык, основная часть задачи по воссозданию стиля ложится на остальные элементы - те, которые выдерживают такое транспонирование. При этом кажется, что лингвопоэтические свойства оригинального текста и перевода будут, тем не менее, полностью совпадать (насколько это вообще возможно).

4. Перевод стилизованного текста

Рассмотрим теперь, как отражаются в переводе стилевые особенности романа Марк Твена.

Перевод, которым мы будем пользоваться, был выполнен Н. Чуковским и впервые опубликован в 1960 г. [23]. В общем, этот перевод оставляет вполне положительное впечатление, хотя иногда возникают вопросы и несогласия. Рассмотрим перевод тех отрывков, которые мы исследовали в предыдущем параграфе.

Начнем с менее значимых для нас отрывков. Это примеры различных пластов, присутствующих в речи самого Хэнка Моргана. Как мы помним, это нейтральный стиль, разговорно-грубоватый, возвышенный и обличительный. С целях нашего исследования нет большого смысла подробно рассматривать разницу между этими отрывками, т.к. мы уже видели ее в предыдущей главе. Мне хотелось бы выделить только тот стиль, который мы назвали разговорно-грубоватым, поскольку, как мне кажется, что именно он особенно удался переводчику. Приведу отрывок из 15 главы и заголовки из первой газеты:

- Не забудь, что ты хотела мне рассказать про этих ковбоев, Сэнди.
- Про ковбоев?
- Ну, про рыцарей. Ты собиралась мне о них рассказать. Говоря в переносном смысле, ты уже сделала первый ход.
- Первый ход?..
- Да! да! да! Бей по мячу. Я хочу сказать: начинай свой рассказ и не трать так много спичек на растопку. Расскажи мне об этих рыцарях .[24]

* * * *

ВЕЛИКИЕ СОБЫТИЯ В ДОЛИНЕ СВЯТОСТИ!
Старый Мерлин пускает в ход все свое искусство, но ничего не выходит!
----------
Зато Хозяин одним махом добивается всего!
----------
Чудотворный источник забил среди ужасающих взрывов адского пламени, и дыма, и грома!
----------
Весь курятник всполошился!
Невообразимый восторг! [25]

Не останавливаясь подробно на этих отрывках, просто выделим в них разговорные и даже сниженные слова («одним махом», «всполошился»), а также особые «американские» метафоры («рассказать про этих ковбоев», «бей по мячу»). Стоит отметить, что во втором отрывке бейсбольная метафора (в оригинале scores on his first innings - «открывает счет в первом раунде») опущена, но заменена разговорным выражением («одним махом добивается всего»), и для русского читателя, не особенно знакомого с бейсболом, эффект, производимый отрывком, от этого не теряется. По всему тексту романа такой стиль переведен очень удачно.

Обратимся теперь к тому контрасту между «современным» и «старинным» стилями, который, как мы видели, является определяющим с точки зрения лингвопоэтики.

Здесь следует сразу сказать, что набор средств, к которым может прибегнуть переводчик при передаче «старинного слога», меньше, чем у автора оригинала. Понятно, что архаичная лексика и синтаксис могут быть адекватно переданы на русском языке, тогда как грамматические формы (устаревшие окончания глаголов, местоимения и т.д.) не могут быть переведены на русский язык буквально. Из этого следует, что, по-видимому, переводчику придется использовать средства из области лексики и синтаксиса в большем количестве, чем они встречаются в оригинале, т.к. ему придется использовать их и вместо устаревших грамматических конструкций. Как мы помним, первый раз мы встречаемся с этим контрастом во вступительной главе романа, где языком шестого века то и дело говорит Хэнк Морган:

Мой знакомый улыбнулся; улыбка у него была какая-то странная, - так, быть может, улыбались много сотен лет назад, - и пробормотал про себя:
- Что скрывать! Я-то знаю, как была пробита эта кольчуга. - Затем, помолчав, прибавил: - Я сам ее пробил. [26]
* * * *
- Начните отсюда, - все, что случилось прежде, я вам уже рассказал.
Он совсем засыпал. Направляясь к двери, я услышал, как он сонно пробормотал:
- Доброй ночи, прекрасный сэр .[27]

В первом отрывке, как мы помним, в оригинале Хэнк говорил «Wit ye well» - дословно «You know it well». Почему Н. Чуковский передал это как «Что скрывать», не совсем понятно. Эта фраза в переводе совершено не реализует стилевого контраста, и поэтому удивления, которое она должна вызывать у читателя, не возникает. Во втором же отрывке предложение переведено правильно (в оригинале: «Give you good den, fair sir»), хотя и здесь впечатление от архаичности языка немного ослаблено, поскольку русское выражение «Доброй ночи», хотя и более книжное, чем «Спокойной ночи», все же не настолько необычно, как Give you good den. Словосочетание fair sir по всему тексту переведено как «прекрасный сэр». Мне кажется, что это не очень удачный перевод [28].

Вообще, нужно сказать, что (видимо, чтобы не усложнять текст через меру) переводчик часто использует для перевода архаичных английских слов книжные, а не устаревшие русские слова, которые, хотя и реализуют стилевой контраст с нейтральной лексикой, но все же не вполне адекватно передают архаичность лексики оригинала. Иногда же переводчик просто опускает или изменят такие слова, напр.:

Улучив минуту, я ускользнул в сторонку, толкнул в плечо одного старичка, попроще на вид, и шепнул ему:
- Сделайте мне, друг, одолжение. Скажите, вы служите в этом сумасшедшем доме или просто пришли навестить кого-нибудь из родных?
Он тупо поглядел на меня и сказал:
- Прекрасный сэр...
- Довольно, - сказал я. - Вы, я вижу, тоже пациент.
Я отошел и, призадумавшись, стал поглядывать, не замечу ли где случайно прохожего в здравом уме, который мог бы что-нибудь мне объяснить. Наконец мне показалось, что я нашел такого. Я подошел к нему и шепнул ему на ухо:
- Как бы мне на минутку повидать старшего смотрителя? Только на одну минутку...
- Не препятствуй мне...
- Как вы сказали?
- Не мешай, если тебе это слово понятней[29] .

Выделенным предложениям соответствуют в оригинале:

"Marry, fair sir, me seemeth --"
"Prithee do not let me."
"HINDER me, then, if the word please thee better’’

В первом случае переводчик опустил и Marry, и me seemeth, оставив только «прекрасный сэр», отчего эффект, производимый этой фразой, значительно ослаблен. То же самое происходит и в остальных двух предложениях: использовано книжное слово «не препятствуй», однако опущено prithee, а please thee better переведено как «понятней», т.е. вместо маркированного слова использовано нейтральное с оттенком разговорности (вместо полной формы «понятнее» употреблено «понятней»). Оттого эти фразы во многом теряют свою стилевую нагрузку. Они реализуют стилевой контраст, но не так сильно, как в оригинале.

То же самое можно сказать о рассмотренных нами ранее репликах Кларенса. Как мы помним, вначале этот юноша изъясняется, как и все придворные, старинным слогом, а когда становится прогрессивным и образованным человеком, переходит на современный язык. Вот как выглядят в переводе эти отрывки:

перевод

ср. оригинал

- Господи, опять! - вздохнул мальчик. - Опять он теми же словами расскажет ту же самую древнюю скучную историю, которую он уже так часто рассказывал и которую он будет рассказывать до самой смерти всякий раз, когда от кружки вина у него заработает воображение. Почему я не умер и дожил до этого дня! [30] *** Наш флот внезапно и таинственно исчез! Столь же внезапно и таинственно перестали работать железные дороги, телеграф и телефон; служащие разбежались, столбы были срублены, церковь наложила запрет на электрическое освещение! Нужно было как-то действовать, и немедленно [31].

"Marry, we shall have it again," sighed the boy; "that same old weary tale that he hath told a thousand times in the same words, and that he WILL tell till he dieth, every time he hath gotten his barrel full and feeleth his exaggeration-mill a-working. Would God I had died or I saw this day!" [32] *** Our navy had suddenly and mysteriously disappeared! Also, as suddenly and as mysteriously, the railway and telegraph and telephone service ceased, the men all deserted, poles were cut down, the Church laid a ban upon the electric light! I had to be up and doing -- and straight off. [33]

В первом - стилизованном - отрывке мы находим в оригинале архаичные грамматические формы (hath, dieth, feeleth, a-working), лексику (marry в функции междометия), синтаксис (Would God I had died or I saw this day). В переводе же мы не находим ни одного маркированного элемента - просто гладкий, литературный, но вполне нейтральный текст. А вот второй отрывок, изначально написанный нейтральным стилем, переведен вполне адекватно.

Рассмотрим теперь те фрагменты романа, которые мы исследовали, чтобы понять, как Марк Твен стилизует свой текст под Мэлори.

перевод	ср. оригинал
Мерлин, могущественный чародей и великий лжец. Пропади он пропадом! Он так надоел нам своей единственной сказкой! Все боятся его, потому что он повелевает бурями и молниями и дьяволы ада послушны ему, - а то мы давно выпустили бы ему кишки, чтобы покончить с его сказкой. Он всегда рассказывает ее в третьем лице, чтобы сделать вид, будто он так скромен, что не хочет прославлять самого себя. Да будь он проклят! Да разразит его гром! Разбудите меня, пожалуйста, когда он кончит. [34].	"Merlin, the mighty liar and magician, perdition singe him for the weariness he worketh with his one tale! But that men fear him for that he hath the storms and the lightnings and all the devils that be in hell at his beck and call, they would have dug his entrails out these many years ago to get at that tale and squelch it. He telleth it always in the third person, making believe he is too modest to glorify himself -- maledictions light upon him, misfortune be his dole! Good friend, prithee call me for evensong." [35]
Снимите с него узы, освободите его! Все, кто здесь есть, знатные и незнатные, богатые и бедные, воздайте ему почести, ибо отныне он будет правой рукой короля, он будет обладать всей полнотой власти и восседать на самой верхней ступени трона! Так рассей же эту надвигающуюся ночь, возврати нам свет и веселье, и весь мир благословит тебя! <...> Нет, не такой одежды достоин ты теперь! - перебил король. - Принесите ему другое одеяние; оденьте его, как принца! [36]	"Away with his bonds, and set him free! and do him homage, high and low, rich and poor, for he is become the king's right hand, is clothed with power and authority, and his seat is upon the highest step of the throne! Now sweep away this creeping night, and bring the light and cheer again, that all the world may bless thee. <...> They are not meet," the king broke in. "Fetch raiment of another sort; clothe him like a prince!" [37]

Во втором отрывке мы находим книжные слова, напр.: «узы», «ибо», «отныне», «восседать», «рассей», «одеяние», и, хотя их количество гораздо меньше, чем количество архаичных слов в оригинале, их достаточно, чтобы и у русского текста появился налет старины. В первом же отрывке таких слов нет, и очень сильно стилизованная реплика Кларенса в переводе превращается в нейтральный текст, а иногда даже разговорный: perdition singe him переведено как «пропади он пропадом». Исчез и архаичный синтаксис (But that men fear him for that he hath the storms and the lightnings - «Все боятся его, потому что он повелевает бурями и молниями»). Очень маркированное prithee переведено просто как «пожалуйста». К тому же - по идеологическим ли, по иным ли соображениям - переводчик опустил слово evensong («вечерня»), заменив его на «когда он кончит». Таким образом, первый отрывок переведен не вполне адекватно. При этом не совсем понятно, почему; ведь мы видели, что с переводом идентичного по стилевым характеристикам второго отрывка переводчик справился вполне успешно.

Обратимся теперь к переводу тех фрагментов текста, которые непосредственно перенесены Марк Твеном из «Смерти Артура». Как мы помним, это развернутые цитаты из Мэлори, оформленные как рассказы персонажей и т.п. Также сюда можно отнести и имена персонажей. Рассмотрим эти элементы по порядку.

Выше мы рассматривали отрывок из третьей главы романа, который на самом деле есть не что иное, как фрагмент двадцать третьей главы первой книги «Смерти Артура». Напомню текст:

This was the old man's tale. He said:
"Right so the king and Merlin departed, and went until an hermit that was a good man and a great leach. So the hermit searched all his wounds and gave him good salves; so the king was there three days, and then were his wounds well amended that he might ride and go, and so departed. And as they rode, Arthur said, I have no sword. No force, said Merlin, hereby is a sword that shall be yours and I may. So they rode till they came to a lake, the which was a fair water and broad, and in the midst of the lake Arthur was ware of an arm clothed in white samite, that held a fair sword in that hand. Lo, said Merlin, yonder is that sword that I spake of. With that they saw a damsel going upon the lake. What damsel is that? said Arthur. That is the Lady of the lake, said Merlin; and within that lake is a rock, and therein is as fair a place as any on earth, and richly beseen, and this damsel will come to you anon, and then speak ye fair to her that she will give you that sword."[38]

В этом отрывке мы видим такие приметы стиля Мэлори, как архаичная или книжная (для современного читателя) лексика (lo, yonder, spake, anon, ye) и архаичные синтаксические обороты (then were his wounds well amended that he might ride), анафорическое повторение предлога and (and within that lake is a rock, and therein is as fair a place as any on earth, and richly beseen, and this damsel will come to you anon, and then speak ye fair to her), а также парные конструкции (ride and go) и эпитет fair (fair water, fair sword).

Прежде чем начать исследование перевода этого отрывка Н. Чуковским, необходимо сказать несколько слов о самой ситуации. Перед нами, как мы уже знаем, ставший частью стилизованного текста (т.е., оригинала по отношению к переводу) фрагмент текста «стилистически исходного» («пра-оригинала»). Взаимоотношения между текстами можно представить в виде следующей схемы:

оригинал ==> стилизованный текст ==> перевод стилизованного текста т.е. т.е. т.е. пра-оригинал ==> оригинал ==> перевод

В подобном случае, как кажется, у переводчика есть два пути. Он может либо переводить такой фрагмент сам, либо найти уже существующий перевод пра-оригинального текста и, если он покажется ему удачным, полностью перенести его в свой текст. Однако перед Н. Чуковским такой выбор не стоял. Как уже было сказано, его перевод был опубликован в 1960 г., а пра-оригинал - «Смерть Артура» - был переведен только в 1974 г. Поэтому ему пришлось переводить фрагменты пра-оригинала самому, ни с чем не соотносясь. Вот как выглядит в переводе исследуемый отрывок:

Вот что рассказывал старик:
- ...Итак, король и Мерлин отправились в путь и приехали к отшельнику, который был добрым человеком и великим знахарем. Отшельник осмотрел раны короля и дал ему славные снадобья; и король прожил там три дня, и раны его исцелились; и они двинулись в путь. И в пути Артур сказал: «У меня нет меча». - «Не беда, - сказал Мерлин, - я добуду тебе меч». Они доехали до большого, глубокого озера; и видит Артур, из озера, на самой его середине, поднялась рука в белом парчовом рукаве, и в руке той - меч. «Вот, - сказал Мерлин, - тот меч, о котором я говорил тебе». Они увидели деву, которая шла по берегу озера. «Что это за дева?» - спросил Артур. «Это владычица озера, - сказал Мерлин. - Посреди озера есть скала, на которой стоит замок - самый прекрасный замок на всей земле; сейчас эта дева приблизится к тебе и, если ты будешь говорить с нею учтиво, она даст тебе тот меч» [39]

. Итак, с точки зрения языка перевод, в общем, соответствует оригиналу. Архаичность оригинала передают здесь книжные слова («снадобья», «исцелились», «приблизится»), инверсия («раны его», «в руке той - меч»). Мы видим и повторение предлога «и» («Отшельник осмотрел раны короля и дал ему славные снадобья; и король прожил там три дня, и раны его исцелились; и они двинулись в путь. И в пути Артур сказал...»). Однако концентрация этих средств все-таки меньше, чем в оригинале, и оттого впечатление, производимое этим отрывком, несколько слабее, чем хотелось бы [40]

. Интересно также рассмотреть и имена, перенесенные в роман Марк Твена из «Смерти Артура». Как уже было сказано, Н. Чуковский не имел возможности сверяться с переводом пра-оригинала, и потому мы находим значительные расхождения в передаче имен в его тексте и в переводе «Смерти Артура», напр.:

«Янки... при дворе короля Артура»	ср. «Смерть Артура»
Дайнаден Брайан де-лез-Айлс Эгловел Персивэл де Галис Гоуэн Уэн ля Бланшмэн Озана ле Кёр-Арди Грифлет ле Фис де Дье Джиллимер	Динадан Бриан Островитянин Агловаль Персиваль Уэльский Гавейн Ивейн Белорукий Озанна-Храброе Сердце Грифлет-Божий сын Гилмер [41]

Точная передача имен не имеет в нашем случае большого значения, поскольку все это проходные персонажи, а основные имена - такие как «Артур», «Гиневра» (довольно распространенный вариант наряду с «Гвиневера»), «Ланселот» - переданы в соответствии с традицией. Удивляет только то, что переводчик не стал последовательно передавать имена. Почти все французские прозвища он передал в соответствии с их французским произношением («ля Бланшмэн», «ле Кёр-Арди»), а сами имена передал так, как они читаются по-английски, и поэтому получаются довольно странные сочетания: Персивэл (англ.) де Галис (франц.), или даже Брайан (англ.) де-лез- (франц.) -Айлс (англ.). При этом одно французское имя - рыцаря по прозвищу La Cote Male Taile (Худая Одежка) - передано как Мэл-Тэл, а Sagramor le Desirous и Sir Dodinas le Savage стали Саграмором Желанным и Додинасом Свирепым соответственно. (Стоит отметить, что переводчики «Смерти Артура» большую часть французских прозвищ, как видно из предыдущего сравнения, переводили на русский язык, а если оно содержалось в самом имени, добавляли его перевод как эпитет - напр., Мальдизанта Злоязычная. Все имена они передали в соответствии с их среднеанглийским произношением.)

* * * *

Итак, подводя итог, можно сказать следующее. В общем и целом, перевод не искажает оригинала, хотя и не всегда ему полностью соответствует. Так, забавный разговорный язык Хэнка Моргана переведен очень удачно, а в переводе стилизованных фрагментов переводчик не всегда справлялся со своей задачей. Для передачи старинного стиля он пользовался:

· книжной лексикой, которая у него в большинстве случаев соответствует архаичной лексике оригинала (русская архаичная лексика в переводе не используется);
· синтаксическими средствами (такими, как инверсия и т.п.)

Иногда концентрация таких средств во фрагменте текста была недостаточной для создания нужного эффекта. Порой переводчик искажал или опускал маркированные элементы. Как следствие, текст терял свою яркую архаичность и важный лингвопоэтический контраст между языком старины и языком прогресса терялся или смазывался. При этом неудачный перевод этих фрагментов не вполне поддается объяснению, поскольку другие отрывки того же рода были переведены совершенно адекватно.

В переводе элементов пра-оригинала Н. Чуковский попытался передать старинный язык, используя те же приемы, что и для перевода стилизованного текста. Не имея возможности сравнивать свой текст с переводом пра-оригинала (поскольку тот был сделан десятью с лишними годами позже), он не мог перенести отрывки из него в свой текст и был вынужден переводить эти фрагменты самостоятельно. В них также не всегда достигается нужная концентрация маркированных элементов, хотя и здесь часть цитат переведена совершенно адекватно.

Мы также выяснили, что для создания стилизованного текста переводчику было необязательно вводить в свой текст маркированные элементы в том же количестве, в каком они использованы в оригинале (см. выше, реплику короля Артура), так как даже их небольшое количество производит необходимый эффект.

Особое место в нашем исследовании было отведено именам персонажей. Как мы видели, Н. Чуковский - опять-таки, не имея возможности свериться с переводом пра-оригинала, - попытался перевести их самостоятельно, но не всегда был последователен в их передаче, смешивая французское произношение прозвищ с английским прочтением имен, а некоторые прозвища переведя на русский язык.

В общем, перевод нельзя назвать неудачным, хотя он не всегда полностью соответствует оригиналу. Также приходится признать, что перевод пра-оригинала гораздо удачнее был выполнен коллективом переводчиков, делавших его в 1974 г. Возьму на себя смелость предположить, что, работай Н. Чуковский над своим текстом после того, как была издана по-русски «Смерть Артура», его перевод был бы удачнее.

* * * *

Итак, подводя итог этой главы, повторю: те особенности стиля Мэлори, которые выделяются исследователями в качестве наиболее эстетически релевантных (напр., постоянные эпитеты, клишированные описания и пр.), для автора стилизованного текста - Марк Твена - не играют большой роли. Его стилизация в тех отрывках, которые он создавал самостоятельно, фактически сводится к воспроизведению маргинальных свойств исходного текста, обусловленных историческим этапом развития языка на момент написания «Смерти Артура» - таких, как его архаичная грамматика и лексика. Те черты, которые были ранее выделены, как важные для лингвопоэтической организации исходного текста, не остаются без внимания, но не воспроизводятся, кроме как в прямых цитатах из текста Мэлори. При этом в тексте Марк Твена контраст «рыцарского стиля», основанного на «Смерти Артура», и «стиля янки» - современного языка - имеет важнейшее лингвопоэтическое значение, т.к. он реализует основной идейный конфликт произведения. Таким образом, перед переводчиком стояла прежде всего задача воссоздать этот контраст по-русски. Для передачи стилизованных отрывков (а также, при отсутствии на тот момент перевода пра-оригинала, и прямых цитат из Мэлори) переводчик воспользовался архаизацией и, хотя и не всегда адекватно, воспроизвел старинный стиль и его контраст с современным языком.

[1] Le Morte Darthur. Sir Thomas Malory’s Book of King Arthur and of his Noble Knights of the Round Table. The text of Caxton. Edited, with an introduction, by Sir Edward Strachey, Bart. London: Macmillan, 1925.

[2] Бернштейн, И. М. О некоторых особенностях повествовательного стиля Мэлори. - В кн.: Мэлори, Т. Смерть Артура. - М.: Ладомир; Наука, 1993 (репринт издания 1974 г.) Ответственные редакторы: В. М. Жирмунский, Б. И. Пуришев. - с. 829 и далее.

[3] Le Morte Darthur, с. 25

[4] Mark Twain (Samuel L. Clemens). A Connecticut Yankee in King Arthur's Court. - The Internet Wiretap electronic edition; released to the public June 1993 (ftp://ftp.pg.psnc.pl/pub/etext93/yanke12.txt). Нужно сразу оговориться, что, поскольку это электронное издание, то при ссылке на него невозможно указать страницу.

[5] т.е., по классификации М. В. Вербицкой, этот текст относится к жанру перифраза, а не пародии.

[6] Марк Твен пишет в предисловии к своей книге: «The ungentle laws and customs touched upon in this tale are historical, and the episodes which are used to illustrate them are also historical. It is not pretended that these laws and customs existed in England in the sixth century; no, it is only pretended that inasmuch as they existed in the English and other civilizations of far later times, it is safe to consider that it is no libel upon the sixth century to suppose them to have been in practice in that day also.» - Там же.

[7] Там же.

[8] Там же.

[9] Там же.

[10] Там же.

[11] Там же.

[12] Там же.

[13] Там же.

[14] Там же.

[15] ср. Le Morte Darthur, с. 47

[16] Mark Twain, Op. cit.

[17] ср. А. Липинская. «С сердцем мальчика, с головой мудреца» (Марк Твен и его книга). - В кн.: Твен, М. Янки из Коннектикута при дворе короля Артура. Перевод Н. Чуковского. - СПб.: Азбука, 2000, с. 7-8.

[18] Mark Twain, Op. cit.

[19] Главы XVI-XVIII книги III.

[20] Мэлори, Т. Смерть Артура. - М.: Ладомир; Наука, 1993 (репринт издания 1974 г.) Ответственные редакторы: В. М. Жирмунский, Б. И. Пуришев.

[21] Там же, с. 833

[22] Там же, с. 13-14

[23] Твен, М. Янки из Коннектикута при дворе короля Артура. Перевод Н. Чуковского. - СПб.: Азбука, 2000

[24] Там же, с. 113

[25] Там же, с. 229

[26] Там же, с. 21

[27] Там же, с. 26-27

[28] Переводчики «Смерти Артура» использовали выражение «любезный сэр», которое, как мне кажется, больше соответствует оригиналу и лучше с точки зрения сочетаемости слов.

[29] Там же, с. 30-31

[30] Там же, с. 40

[31] Mark Twain, Op. cit.

[32] Твен, М. Указ. соч., с. 355

[33] Mark Twain, Op. cit.

[34] Твен, М. Указ. соч., с. 40

[35] Mark Twain, Op. cit.

[36] Твен, М. Указ. соч., 58.

[37] Mark Twain, Op. cit.

[38] Mark Twain, Указ. соч.

[39] Там же, с. 41.

[40] Ср. в «Смерти Артура» (Мэлори, Указ. соч., с. 45):
«Так скакали они и приехали к жилищу отшельника, а был тот отшельник добрый человек и искусный лекарь. Осмотрел он раны короля и дал ему целебные притирания. Три дня провел у него король, и зажили все его раны настолько, что он мог уже ездить верхом и ходить пешком, и тогда они распростились и уехали.
В пути говорит Артур:
- У меня нет меча.
- Не беда, - говорит Мерлин, - тут поблизости есть меч, и, если я захочу, он достанется вам.
Едут они дальше и видят озеро, широкое и чистое. А посреди озера, видит Артур, торчит из воды рука в рукаве богатого белого шелка, и сжимает она в длани своей добрый меч.
- Глядите, - говорит Мерлин, - вон меч, о котором говорил я вам.
Тут видят они деву, по водам к ним идущую.
- Кто эта дева? - спросил Артур.
- Это - Владычица Озера, - отвечал Мерлин. - Есть на озере большая скала, а на скале той стоит прекраснейший из замков, богато убранный. Сейчас дева эта приблизится к вам, и вам надлежит говорить с нею любезно, дабы она отдала вам тот меч.»

[41] Ср. Указатель имен - в Мэлори, Указ. соч., с. 869-875.